ИРОНИЧЕСКАЯ СПЕЦИФИКА ДАОССКИХ ТРАКТАТОВ ДАО ДЭ ЦЗИН И ЧЖУАН-ЦЗЫ: ОБЩЕЕ И ОСОБЕННОЕ Черданцева И.В., Тузова А.А., Серединский П.М.

УДК 7.071

ББК 87.3

ИРОНИЧЕСКАЯ СПЕЦИФИКА ДАОССКИХ ТРАКТАТОВ ДАО ДЭ ЦЗИН И ЧЖУАН-ЦЗЫ: ОБЩЕЕ И ОСОБЕННОЕ

Черданцева И.В., Тузова А.А., Серединский П.М.

Федеральное государственное бюджетное учреждение высшего образования «Алтайский государственный университет»

Адрес: 656049. г. Барнаул, пр. Ленина, 61а

Заведующий кафедрой философии и политологии

Магистрант II  курса по направлению «Философия»

Студент 4 курса по направлению «Философия»

Аннотация. В статье исследуются и сравниваются между собой категории иронии и иронического, реализуемые на страницах главных даосских трактатов – «Дао Дэ Цзин» и «Чжуан-цзы». Ирония и смех в пространстве этих даосских трактатов рассматриваются как выражение философского сомнения, разрешение которого выявляет истинный вес вещей и явлений, являющихся частью человеческой жизни. Также ирония и смех рассматриваются как средство преодоления как человеческой замкнутости в ложном поле субъективности, так и ощущения одиночества и оставленности. Смех и ирония анализируются как система противовесов для рациональных структур в умозрении человека, абсолютное большинство из которых, по мнению даосских философов, дают начало горестям и заблуждениям.  Иронический метод, представленный в «Дао Дэ Цзин», изучается в контексте направленности в сторону трансформации внутреннего бытия субъекта. Иронический метод и представление категории иронии в «Чжуан-цзы» изучается в контексте направленности на трансформацию внешней стороны жизни человека в обществе.

Ключевые слова: даосизм, философия иронии, китайская философия, Дао дэ цзин, Чжуан цзы

IRONIC SPECIFICITY OF TAOIST TREATISES OF TAO TE CHING AND ZHUANGZI: COMMON AND SPECIFIC

Cherdanceva I.V., Tuzova A.A., Seredinsky P.M.

The Altay State University. 656049, Russia, Barnaul, 61A Lenin Avenue

Abstract. The article examines and compares the categories of irony and ironic, realized on the pages of the main Taoist treatises – «Tao Te Ching» and «Zhuangzi». Irony and laughter in the space of these Taoist treatises are seen as an expression of philosophical doubt, the resolution of which reveals the true weight of things and phenomena that are part of human life. Irony and laughter are also seen as a means of overcoming both human insularity in the false field of subjectivity and a sense of loneliness and abandonment. Laughter and irony are analysed as a system of counterbalances to rational structures in the human mind, the vast majority of which, according to Taoist philosophers, give rise to sorrows and delusions. The ironic method, as presented in the «Tao Te Ching», is studied in the context of the orientation towards the transformation of the inner being of the subject. The ironic method and the representation of the category of irony in «Zhuangzi» is studied in the context of the focus on the transformation of the outer side of human life in society.

Keywords: Taoism, Irony Philosophy, Chinese Philosophy, Tao Te Ching, Zhuangzi

В истории философии категория иронии претерпела множество смысловых изменений. Для одних философских школ ирония являлась способом постижения истины, вариантом сатиры, формой философской шутки, в других же – проявлением пародии, способом острой, попадающей в цель критики, проявлением сарказма, порой доведенного до гротеска, а также нередко направлялась на самого мыслителя как самоирония. В древнекитайских (как и в целом в древневосточных) философских текстах категория иронии также широко использовалась, однако, в сравнении с европейской философией, в рамках современной науки этот мотив изучен сравнительно в гораздо более меньшей степени.

«Дао Дэ Цзин» или «Дао дэ чжэнь цзин» («Истинный канон Пути и благодати») является главной канонической книгой религиозно-философской системы даосизма. Текст «Дао Дэ Цзин» в силу своего уникального положения в ряду ранних философских трактатов востока находится в поле внимания философов, историков, лингвистов, политологов и переводчиков уже достаточно долгое время, в той или иной степени с момента системного оформления перечисленных наук.

Само называние, произнесение вслух понятия Дао, с первых страниц трактата определяется автором как изначально излишнее, компромиссное, требующее усилия. «Я не знаю твоего имени, но, обозначая знаком, называю тебя Путем-Дао. Делая усилие, называю тебя Великим» [3, с. 218], - уточняется в двадцать пятом параграфе «Дао Дэ Цзин». По мнению автора трактата дать какое-либо определение понятию Дао невозможно, более того, установка разума на требование получить содержащее смысл вербальное, логичное определение изначально вредна и удаляет от постижения сокровенной сути Пути. «Знающий не говорит, говорящий не знает» – так начинается ответ на исходный вопрос практически любого философствования: на вопрос о категориях. «Имя, что может быть поименовано, не есть постоянное имя» – добавляет Лао-цзы [3, с. 203].

Таким образом, уже разговор о центральном понятии «Дао Дэ Цзин» заводит читателя в пространство иронии, сбивает его с привычных позиций рационального образа мышления, заставляя отказаться от знакомых мыслительных координат и пойти тропой неизведанного, непривязанного к законам логики мышления и философствования. Стремление определить, и, следовательно, ограничить пределами определения категорию Пути становится первой ошибкой начинающего ученика, предупредить и искоренить которую пытается «Дао Дэ Цзин». Рациональное мышление, привыкшее работать при помощи операций над категориями и выстраивания между ними тех или иных связей, должно быть, по мнению Лао-цзы, подвергнуто сильной трансформации извне, способной мотивировать интеллект теперь воспринимать иначе. Именно ирония, объединение внутри одной категории противоположных друг-другу вещей, что вызывает у субъекта удивление и острое чувство абсурда, становится проводником к снятию рациональных барьеров внутри характеризуемого стремлением к рациональности философского восприятия.

Смятение разума субъекта, столкнувшегося в «Дао Дэ Цзин» с множественными ироническими определениями категории Дао и правилами праведной жизни в Дао, является в конечном итоге смятением человека, постигающего суть учения о взаимопереходе и взаимопревращении противоположностей. Кроме того, правильное состояние ума, долженствующее сформироваться после разрешения спровоцированного иронией сомнения, важно по причине его активного использования в психопрактике, направленной на достижение высшего блага для всех даосов – бессмертия. Иронический метод трактата «Дао Дэ Цзин», используемый в тексте для выявления «свойств» Пути, таким образом, необходим для быстрого и кардинального изменения сути мышления посвященного, получающего после этого шанс быстрого продвижения внутри учения на пути к философскому освобождению.

Ирония помогает «вскрыть», ясно обозначить отсутствие ценности в тех вещах и событиях, которым принято сообщать ценность и, напротив, возвысить то, что традиционно считается изначально безусловно доступным и оттого не обладающим сколько-нибудь значимым содержанием. Именно ирония, скрытый в ней элемент сомнения, таким образом, позволяет увидеть настоящее положение вещей, избавившись от ложного умовосприятия, ложного понимания реальности.

«Дао Дэ Цзин», вопреки распространенному мнению, является руководством не только на пути к окончательному отрешению, но и руководством на пути к достижению материально значимого блага, всегда имевшего и имеющего вес на территории Китая.  Описанные методы иронического мышления помогают не только в продвижении внутри состояний медитации и в монашеском быте, но и в достижении общественно полезных результатов, напрямую относящихся к процветанию государства. Так, например, ироничным отношением в трактате пронизано восприятие многих элементов китайской культуры, традиционно крайне важных для пространства северного Китая – письменности, государственного устройства, бюрократии, отношений между государем и подданными, чиновничества, многоступенчатого образования. Уважительное с точки зрения невмешательства в уже установившийся поток вещей, но вместе с тем пренебрежительное с точки зрения доступной мудрецу ясности отношение к предельно рациональным элементам китайской культуры также в некоторой степени является проявлением иронии в формировании предписываемого даосизмом образа жизни.

Именно такое поведение рекомендуется любому, желающему осуществлять власть на территории Поднебесной. Правитель должен быть лишен личных интересов или желаний, поскольку любой истинный интерес – это только интерес, согласный с естественным ходом Пути, который не может быть индивидуализирован, персонализирован. Любое же поведение, направленное на удовлетворений стремлений своей ложной самости, напротив, приводит человека к действиям во вред себе самому. Это правило фиксируется Лао-цзы в формате иронического вопроса: «И уж не потому ли это, что лишен он личных интересов он как раз и может всегда и полностью блюсти свой [истинный] личный интерес?» [3, с. 207].

Парадоксальными, ироничными изображены в «Дао Дэ Цзин» достоинства совершенного мудреца. Для их правильного прочтения прежде необходимо освободить разум от прямолинейного понимания афоризмов и выражений, с чем также работает иронический метод. Двадцать вторая глава «Дао Дэ Цзин» повествует: «Совершенномудрый не поглощен сам собой и поэтому умственно просветлен. Он не превозносит сам себя и потому прославлен. Он сам ни на кого не нападает и поэтому совершает подвиги. Он не занимается самовосхвалением и поэтому долговечен. Ведь поскольку он не враждует ни с кем, с ним также никто не враждует» [3, с. 216]. В отрывке подразумевается ориентированность посвященного на внимание к себе как к подобию Дао, а вовсе не обособленной единичности, а также гармоничное, не стремящееся к повышенной интенсивности или результативности ведение дел. Предпочтительным видом действия, таким образом, является сохранение текущего положения дел в своей неизменности, поскольку именно естественному течению вещей, а не человеку, известно то, каким наилучшим способом продолжать свое развитие. Навязывание же того пути развития, которое угодно человеку, но не является синхронным с естественным ритмом природы Дао, оно ведет только к краху и гибели.

Внутренний ритм реализации политических преобразований также, по мнению Лао-цзы, должен быть особым, согласным с темпом естественного следования течению Пути. Любое превышение известного числа ресурсов, данных человеку или людскому сообществу изначально, «от природы», ведет к скорой гибели. «Не лучше ли ослабить натянутую тетиву, чем вечно напрягать её? И даже если бесконечно точить клинок, надолго сохранить остроту его, пожалуй, не удастся» [3, с. 207]. В этой строке угадывается ирония, метафоричное высказывание автора трактата о ремесле войны и военных действиях, которыми был одержим древний Китай практически во все время своего исторического существования. Слишком большое усердие также вредно и ведет к быстрому упадку: «Ураган не свирепствует целое утро, ливень не льет весь день напролет» [3, с. 216]. Равно также безрезультатны и губительны практически любые слишком интенсивные меры, слишком большая одержимость одной определенной целью, слишком большая воинственность, а также не знающее меры стремление к таким благам как слава и почести. Двадцать четвертая глава Дао Дэ Цзин уточняет: «Стоящий на кончиках пальцев долго не простоит. Превозносящий сам себя не будет подлинно прославлен. Нападающему на всех не дано свершить великий подвиг. Самовосхваляющийся не станет долговечным» [3, с. 217]. 

Отношение правителя к подданным кажется не менее абсурдным. «Не милосерден и мудрец совершенный, и для него все люди – соломенное чучело собаки». Под этой максимой подразумевается следующее за правильным видением поведение – властитель, узнавший то, что истинной ценностью обладает лишь Дао, не может более смотреть на бытовую повседневную жизнь страны иначе как на незначительную суету, которой, впрочем, необходимо сообщать строгий порядок и конкретную форму.  Лучшая реакция народа на государственные меры – молчаливое следование, без похвал и порицаний. Любая слишком явная реакция подвергается в «Дао Дэ Цзин» ироническому сомнению, поскольку является более интенсивной, чем следовало бы если избрать за ориентир естественное течение ритма Дао.

Таким образом, правитель или политик, усвоивший ироническое отношение к вещам и явлениям окружающего его мира, осознавший истинное соотношение относительной ценности материальных благ через чувство абсурда, получает в «Дао Дэ Цзин» руководство по правлению землями и народом, осуществляемое в соответствии с Дао, а, следовательно, обреченное на долговечность.  Именно длительность сохранения бытия того или иного феномена традиционно является в Китае показателем его созвучия (или, напротив, разлада) гармонии Дао.

Но не только правителю, но и обычному человеку трактатом рекомендуется пересмотреть шкалу традиционных ценностей повседневной жизни, относясь к ней иронически, мысленно обнаруживая в этом акте всю её просвечивающую несостоятельность. «В почете быть столь же страшно, сколь и быть в позоре. Быть почитаемым такая же беда как и обладать телесной самостью» - добавляет Лао-цзы. Интересно, что постулируемая точка зрения находится в остром и прямом конфликте с конфуцианством, утверждающим обратное. Ироническим, изначально сомневающимся в общепринятом позитивном взгляде на эти явления, выглядит и взгляд Лао-цзы на любую эстетику, материальную ценность или благополучие. Их место указано в трактате однозначно: «Богатство, почести и слава сгинут прочь, истлеет тело – вот небесное Дао, вот Путь» [3, с. 207].

Таким образом, ирония в пространстве трактата «Дао Дэ Цзин» становится выражением философского сомнения, разрешение которого определяет и выявляет желательность или нежелательность того или иного действия, той или иной составляющей правильного образа жизни. Ироническое отношение к событиям или предметам, обладающим общепринятой ценностью, но истинная значимость которых не является абсолютной, помогает достичь рекомендуемого образа жизни, ориентированного на следование Пути.

В философствовании Чжуан-цзы о смехе также угадываются мотивы иррациональности, позитивное влияние которой на бытие субъекта утверждается многократно в течение повествования трактата. В момент смеха рациональное  в человеке спит, находится в неком «отдалении», поскольку рациональные структуры мышления в эти минуты практически не задействованы. Кроме того, смех, по мнению Чжуан-цзы, является еще и необходимой составляющей искренней дружбы, являющейся важной частью жизни человека. Смех снимает ограничения изолированности человека, корни которой находятся в только лишь кажущейся истинной индивидуальности и утверждает единение с потоком бытия в целом. Именно присутствие в отношениях с людьми смеха так или иначе разрешает проблему одиночества, замкнутости сознания в себе самом.

          Кроме того, смех и ирония делают человека свободным. Поставив под сомнение ту или иную часть человеческого бытия и открыв ее предельную ценность, человек освобождается от груза надежд, мыслей о будущем, тревог о настоящем или прошлом. Во взгляде на мир через пространство иронии он предстает как большая игра, в которой возможно многое и задачей человека является только лишь созерцать происходящий с ним калейдоскоп явлений. При отказе от серьезности, отказе от сохранения взгляда на многие вещи как на имеющие ценность и значимость, мир предстает перед человеком как чудо, как таинство, в котором ничего невозможно присвоить, но все возможно впитать и растратить. Отрешиться от категорий ценного и значимого, начать воспринимать мир как поле для игры и творчества – такова формула правильного образа жизни и правильного мышления по «Чжуан-цзы». Именно поэтому даосы рекомендуют не иметь собственности и не накапливать имущество, сохраняя ироническое отношение к тому, что в мире людей объявлено ценным: «Мудрый человек не имеет ничего своего. Божественный человек не имеет заслуг. Духовный человек не имеет имени» [8, с. 61].

          Чжуан-цзы подмечает множество юмористических иронических историй из жизни Поднебесной, каждая из которых является одновременно и поучительной. 

Ироническим отношением характеризуются и речи Чжуан-цзы о смерти. В нескольких историях о смерти и умирании мы замечаем иногда явно высказываемый саркастический тон автора по поводу необходимости скорбеть, иногда же непосредственно читаем о том, что реакцией мудреца на смерть знакомого ему человека или наблюдение скорбящей толпы являлся смех.  Так, излагается история о даосе по имени Цзинь И, который пришел в дом своего собрата по учению, чтобы выразить соболезнования по поводу его кончины. Однако вместо сдержанного поведения Цзинь И вдруг трижды громко возопил, рассмеялся и вышел вон. Свое поведение он объяснил следующими словами: «Когда настал срок, учитель пришел. Срок истек – и учитель покорился. Когда живешь, повинуясь велениям времени, печаль и радость не завладевают тобой. Эти же [скорбящие] люди, сойдясь вместе, говорят, когда не нужно слов и плачут, когда не нужно слез. Поистине они отворачиваются от Небесного закона и забывают о том, что им врождено» [8, с. 75]. Также, всегда внимательные к явлениям природы и мира «без присутствия человека» даосы, отмечают, что скорбь по поводу смерти сородича является только лишь человеческим явлением, тогда как природа и животный мир воспринимают гибель и разложение только лишь как временный процесс, занимающий место между старением и переработкой мертвого материала в иное качество, сообщающее жизнь чему-то иному.  «И жизнь, и смерть воистину велики, но череда смертей и жизней в этом мире ничего не трогает в нем. Даже если обвалится небо и обрушится земля, он не погибнет» [8, с. 87].

Смех и ирония в отношении такого, безусловно, пугающего явления как смерть в данном случае необходимы не только, чтобы поставить под сомнение их природу, но и разрешить, загасить в зародыше вызываемый ими ужас и тревогу, которые в своей основе являются только ужасом переживания человеческого одиночества и обособленности. «Силы инь и янь для человека – больше чем отец и мать», – напоминает Чжуан-цзы.

Ирония и смех в тексте трактата «Чжуан-цзы», также как и в тексте трактата «Дао Дэ Цзин», становятся выражением философского сомнения, разрешение которого выявляет истинное значение вещей и явлений внутри человеческой жизни. Кроме того, ирония и рождаемый ею смех становятся средством преодоления человеческой замкнутости, снятия ощущения одиночества и оставленности, провозглашения и полного переживания единства человека с законами Пути.

Иронический метод Чжуан-цзы направлен на то, чтобы сформировать у последователя даосского учения правильный образ жизни. Изменение образа жизни в свою очередь должно стать шагом к творческому освобождению и достижению целей любого даоса – уподобление своей собственной природы природе дао, продление срока жизни физического тела и, наконец, даже достижение бессмертия.

Таким образом, несмотря на различие внутреннего и внешнего стиля, разницу структуры и ритма повествования, разночтения между выявляемыми в тексте авторскими характерными чертами и интерпретациями, трактаты «Дао Дэ Цзин» и «Чжуа-цзы» включают в себя общие черты и мотивы. Одним из таковых является понимание и использование категории иронии и иронического для построения дальнейших координат дискурса и рекомендуемого учением правильного образа жизни. 

Ирония и смех в пространстве двух основных даосских трактатов становится выражением философского сомнения, разрешение которого выявляет подлинный вес вещей и явлений, являющихся частью человеческой жизни. Также ирония и смех становятся средством преодоления как человеческой замкнутости в ложном поле субъективности, так и ощущения одиночества и оставленности. Смех провозглашает и заверяет факт иррационального переживания единства отдельного человека с законами Пути и всем миром в целом. Смех и ирония являются своего рода противовесом для рациональных структур в умозрении человека, абсолютное большинство из которых, по мнению авторов рассматриваемых трактатов, только лишь дают начало горестям и заблуждениям.

Также ироническое отношение к событиям или предметам, обладающим общепринятой ценностью, но истинная значимость которых не является абсолютной, помогает достичь рекомендуемого образа жизни, ориентированного на следование и уподобление Дао. Среди переосмысленных при помощи иронии и рекомендуемых даосами правил мы обнаруживаем памятование и соблюдение предела, золотой середины или срединного пути, избежание слишком сильных нагрузок или слишком фанатичного совершенствования, сохранение неослабевающего опасения по поводу отрешенности от соблазнов мира, наиболее опасным из которых Чжуан-цзы называет стремление к славе. 

Главным же образом смех и ирония, занимающие важное место в повествовании даосских трактатов, делают человека свободным от оков жизни в мире феноменов и свободным для практически безграничного творчества. Во взгляде на мир через пространство иронии последний предстает как большая фантастическая игра, в которой возможно многое. Задачей человека является правильно созерцать происходящее и по возможности находить в этом спокойную радость. При отказе от серьезности,  а также от сохранения профанного взгляда на многие вещи как на имеющие ценность и значимость, мир предстает перед человеком как чудо, как таинство, в котором ничего невозможно присвоить, но все возможно «впитать», впоследствии растратив. Отрешиться от категорий ценного и значимого, начать иронично воспринимать мир как поле для игры, радости и творчества – такова формула правильного образа жизни и правильного мышления по «Дао Дэ Цзин» и «Чжуан-цзы».

          Говоря о сравнении иронии в пространстве трактатов «Дао Дэ Цзин» и «Чжуан-цзы», необходимо отметить, что ирония в «Дао Дэ Цзин» представлена автором способом, направленным на описание метафизических характеристик этого понятия. В соответствии с этим ирония в «Дао Дэ Цзин» представлена как способ трансценденции, внутреннего изменения способа видения мира, трансформации собственных психоэмоциональных характеристик. Иными словами, иронический метод, представленный в «Дао Дэ Цзин», направлено в сторону трансформации внутреннего бытия субъекта. Напротив, иронический метод и представление категории иронии в «Чжуан-цзы» в большей степени направлено на трансформацию внешнего бытия человека. Ирония в «Чжуан-цзы» в меньшей степени рассматривается автором как инструмент трансценденции или психопрактики, скорее, трактат советует использовать иронию как центральное звено в системе координат ориентирования в мире.  Таким образом, иронический метод Лао-цзы начинает с изменения и работы с мышлением, умозрением, психоэмоциональным состоянием человека. Иронический же метод Чжуан-цзы направлен, скорее, на отыскание такого понимания социального бытия и таких этических координат, которые способны были бы сформировать правильный образ жизни последователя даосского учения. Изменение внутреннего эмоционального, морального, этического отношения к ряду явлений внутри мира человеческого сообщества должно стать шагом к настоящему творческому освобождению даоса на пути к достижению главных целей его бытия – уподобление своей природы природе дао, достижения предельной свободы, бессмертия.

Библиографический список

1. Бергсон, А. Творческая эволюция. – М.: Азбука, 2016. – 384 с.  
2. Вэнь Цзянь. Горобец, Л.А. Даосизм в современном Китае. –  Благовещенск, 2002. – 97 с.
3. Дао Дэ Цзин. – Одесса: New Atlanteans, 2008. – 360 с.
4. Кривцов, В. А. Эстетика даосизма. – М.: Фабула, 1993. – 243 с.
5. Лосев, А. Ф. Ирония античная и романтическая. Эстетика и искусство. – М., 1966. С. 54-84.
6. Торчинов, Е.А. Даосизм. «Дао Дэ цзин». – СПб: «Азбука-классика»; «Петербургское Востоковедение», 2004. – 256 с.
7. Торчинов Е.А. Философия китайского буддизма. – СПб.: «Азбука-классика», 2001. – 256 с.
8. Чжуан-цзы. Ле-цзы. Пер. с кит., вступ. ст. и примеч. В.В. Малявина. – М.: Мысль, 1995. – 439 с.

References

1. Bergson, A. Tvorcheskaya evolyuciya. [Creative evolution]. – M.: Azbuka, 2016. – 384 s.  (In Russian)
2. Ven' Czyan'. Gorobec, L.A. Daosizm v sovremennom Kitae. [Taoism in modern China].  –  Blagoveshchensk, 2002. – 97 s.
3. Dao De Czin. [The Tao Te Ching]. – Odessa: New Atlanteans, 2008. – 360 s.
4. Krivcov, V. A. Estetika daosizma. [Aesthetics of Taoism]. – M.: Fabula, 1993. – 243 s.
5. Losev, A. F. Ironiya antichnaya i romanticheskaya. Estetika i iskusstvo. [The irony is ancient and romantic. Aesthetics and art]. – M., 1966. S. 54-84.
6. Torchinov, E.A. Daosizm. «Dao De czin». [Taoism. Tao Te Ching]. – SPb: «Azbuka-klassika»; «Peterburgskoe Vostokovedenie», 2004. – 256 s.
7. Torchinov E.A. Filosofiya kitajskogo buddizma. [Philosophy of Chinese Buddhism]. – SPb.: «Azbuka-klassika», 2001. – 256 s.
8. Chzhuan-czy. Le-czy. [Zhuang Zhou]. Per. s kit., vstup. st. i primech. V.V. Malyavina. – M.: Mysl', 1995. – 439 s.