Что такое контрактуализм? (Никонов Л.В., Федюкин В.П.)

УДК 17.033

Никонов Л.В., Федюкин В.П.
Федеральное государственное бюджетное образовательное учреждение высшего образования «Алтайский государственный университет»
656049, Российская Федерация, Барнаул, пр. Ленина, 61

Магистрант по направлению подготовки «Философия» Алтайского государственного университета
Доктор философских наук, профессор

Реферат:

Контрактуализм, одно из ведущих течений в современной англо-американской этике, пока еще мало известно академическому сообществу в России. В настоящей статье освещаются основные вехи развития, специфика и ключевые персоналии контрактуализма, а также дается обзор и критический анализ его главных идей. Концептуальные истоки этой школы можно обнаружить в античности, но непосредственно ее корни уходят в теорию общественного договора Т. Гоббса, Д. Локка, Ж.-Ж. Руссо и И. Канта. Контрактуализм сформировался как теория морали, обосновывающая моральные суждения посредством идеи исходной договоренности между людьми. Нет долга без ответственности перед другими людьми, обязательств без добровольного согласия, справедливости без компромисса — вот исходные интуиции контрактуализма. Он отказывается от метафизической и авторитарной установки в этике, пытаясь ответить на вопрос, почему и как мы вообще приходим к представлениям о хорошем и плохом. Самое сильное влияние на развитие контрактуализма оказали Д. Бьюкенен, Д. Ролз и Ф. Хайек. Наиболее яркими представителями школы являются Д. Готье и Т. Скэнлон, которые знаменуют собой две альтернативные интерпретации исходного договора — гобсианскую и кантианскую. Однако, обе версии контрактуализма демонстрируют общие черты: 1) склонность к когнитивизму в этике; 2) метаэтическую установку; 3) отрицательную модель нормативности, не предполагающую этику добродетели; 4) готовность к взаимодействию с социальными и гуманитарными науками для решения некоторых актуальных социальных проблем. 

Ключевые слова: контрактуализм, общественный договор, метаэтика, Скэнлон, Готье

What is contractualism?

Nikonov L.V., Fedyukin V.P.

Altai State University

61 Lenin ave, Barnaul, Russian Federation 656049

Abstract:

Contractualism is one of the leading theories in contemporary anglo-american ethics, but it is still poorly known by Russian academic community. This article highlights the milestones of development of contractualism, as well as its specifics and key figures, it also reviews some of the core contractualist ideas and provides a critical analysis for them. A conceptual origin of this theory can be found in Antiquity, but its direct predecessors are the theories of social contract by T. Hobbes, J. Locke, J.-J. Rousseau and I. Kant. Contractualism emerged as a theory of morals aimed to justify moral judgements by the idea of initial agreement between people. No duty without responsibility toward others, and no obligation without voluntary consent, no justice without compromise – that is what basic insights of contractualism are about. It rejects metaphysical and authoritarian ethics, seeking to answer a question why and in what way we arrive at our judgement of right and wrong. Ideas of J. Buchanan, J. Rawls and F. Hayek influenced contractualism the most. Among the prominent theorists of contractualism, D. Gauthier and T. Scanlon represent two alternative conceptions of initial contract – hobbesian and kantian ones. However, those two contractualist conceptions reveal the same: (1) a disposition to cognitivism in ethics, (2) with the metaethical view, (3) that sets up a negative model of normativity with no interest to ethics of virtue, (4) but striving to build a close cooperation with social science and humanities to solve the problems of current concern in our society.

Key words: contractualism, social contract, metaethics, Scanlon, Gauthier

Идея всеобщей морали, которую мог бы принять каждый, в глобальном  урбанизированном обществе кажется анахронизмом. Различия между народами, культурами, религиями, традициями и поколениями чрезвычайно велики. Существуют ли точки соприкосновения между представлениями  о добре и зле ортодоксального еврея, феминистки, хипстера, гея и среднего офисного клерка? Мораль в развитом мультикультурном обществе распадается на множество частных добродетелей, которые не выстраиваются в общую картину, не конвертируются одна в другую и даже говорят на разных языках. Это отлично почуствовал А. Макинтайр, утверждавший, что мы живем в эпоху «после добродетели»: «В области морали мы имеем лишь фрагменты концептуальной схемы, обрывки, которые в отсутствие контекста лишены значения. На самом деле у нас есть лишь подобие морали, и мы продолжаем использовать многие из ключевых ее выражений. Но мы утратили, — если не полностью, то по большей части — понимание морали как теоретическое, так и практическое» [2, с. 7].

С другой стороны, когда из-за несовместимых картин мира разгораются реальные конфликты, нахождение точек соприкосновения между ними становится жизненно важной задачей. Чтобы жить вместе как соседи, люди разных взглядов вынуждены договариваться и устанавливать общие правила. Можно ли носить чадру на французском пляже? Можно ли танцевать в православном храме? Может ли белый полицейский стрелять на поражение в чернокожего парня? Универсалистская мораль, не терпящая различий, вряд ли сможет ответить на подобные вопросы, а если и сможет, то вряд ли ее ответ всех устроит. Однако, этот вызов принимает контрактуализм — направление в современной западной этике, которое основано на понимании моральных норм как результата договоренности между людьми. Нет долга без ответственности перед другими людьми, обязательств без добровольного согласия, справедливости без компромисса — вот исходные интуиции контрактуализма. Время авторитарной всеобщей морали прошло. Но это не значит, что наступила эпоха деградации (о падении нравов моралисты говорят нам со времен Гесиода, а хорошие люди, стрямящиеся к счастью и добродетели, все не переводятся). Просто здание современной этики нельзя построить на едином фундаменте по заранее подготовленному плану, но приходится учитывать тот факт, что существует множество опор, а вся конструкция морали представляет собой скорее попытку согласовать и свести воедино эти отдельные постройки.

Контрактуализм является одновремено и очень молодой, и древней философско-этической школой. Идейные истоки контрактуализма восходят к  античности, ведь еще софист Горгий считал справедливость следствием соглашения между гражданами, а Эпикур закладывал в нее вполне конкретный смысл договоренности ради взаимной пользы: «Справедливость не существует сама по себе; это — договор о том, чтобы не причинять и не терпеть вреда, заключенный при общении людей и всегда применительно к тем местам, где он заключается» [9, с. 323]. Традиция «естественного права» веками была в почете у юристов, а в XVII-XVIII веках философское обоснование получила теория общественного договора (Т. Гоббс, Д. Локк, Д. Юм, Ж.-Ж. Руссо), в рамках которой политическая власть, право и мораль возводились к единому нормативному источнику. Проект построения рационалистической этики на фундаменте соглашения между людьми, мыслящими разумно и индивидуалистически, который был характерен для философии Просвещения, дал толчок развитию современного права и наших представлений о справедливости, личной свободе и праве собственности, разграничении частного и общественного. Однако, затем этот проект был на некоторое время забыт. Еще и сегодня теория общественного договора нередко воспринимается как нелепая выдумка.

Возрождение интереса к контрактуалистскому видению общества наблюдается, начиная с 70-х годов XX века. Именно в это время совершенно независимо друг от друга появляются работы, предлагающие сходные идеи о том, почему человек в своем поведении руководствуется некими правилами, откуда берется нормативность и сами представления о хорошем и плохом, справедливом и несправедливом, о праве и нарушении прав. Конечно же, имеется в виду не историческое описание происхождения тех или иных норм в обществе, а реконструкция логики их обоснования: почему мы убеждены, что существует правильное и оно чем-то отличается от неправильного.

Становлению контрактуализма в его современном виде способствовали несколько выдающихся мыслителей:

Во-первых, это нобелевский лауреат по экономике Д. Бьюкенен, который в 1962 году в соавторстве с Г. Таллоком опубликовал книгу «Расчет согласия» [1]. Впоследствии он развивает целую теорию «конституционной экономики», согласно которой фундаментальные социальные институты (правила) являются обоснованными и выгодными с точки зрения экономического расчета агентов на рынке. То есть, если бы права и морали не существовало, их следовало бы выдумать. Д. Бьюкенен по сути воссоздает каркас теории общественного договора в терминах современной экономической науки. Права собственности, личные и политические свободы, независимый суд и ценностно-нейтральное государство являются разумным компромиссом между интересами индивидов и групп, который решает проблему угрозы насилия («проблема экстерналий») и делает совместную деятельность людей более предсказуемой.

Во-вторых, контрактуализм испытал сильное влияние теории справедливости Д. Ролза [3]. Именно Д. Ролзу этика обязана возрождением интереса к старинным идеям естественного права и договорного начала морали. И теперь, после Д. Ролза, обсуждение вопросов справедливости или оснований морального долга уже невозможно вести без обращения к контрактуалистской терминологии. В общих чертах ролзианская теория справедливости предполагает, что вопрос о том, что и кому причитается в обществе, какова справедливая доля каждого, решается не на уровне индивидов, а на уровне «базовых институтов общества». Состояние справедливо постольку, поскольку справедливы исходные правила (институты), которые сделали его возможным. И вот, для оценки базовых институтов, Д. Ролз вводит свои знаменитые два принципа справедливости: «Первый принцип: Каждый человек должен иметь равные права в отношении наиболее обширной схемы основных свобод, совместимых с подобными схемами свобод для других. Второй принцип: социальные и экономические неравенства должны быть устроены так, чтобы (а) от них можно было бы разумно ожидать преимуществ для всех, и (б) доступ к положениям и должностям был бы открыт всем» [3, с. 66]. Базовые институты справедливы, если с их учреждением потенциально согласился бы каждый, а каждый разумный человек, по Д. Ролзу, согласился бы в исходной ситуации именно с его двумя принципами справедливости. Так категория справедливости в современной этике оказывается накрепко связана с гипотетическим договором, который молчаливо принимает каждый из нас. «Принципы справедливости для базисной структуры общества являются объектами исходного соглашения. Это такие принципы, которые свободные и рациональные индивиды, преследующие свои интересы, в исходном положении равенства примут в качестве определяющих фундаментальные соглашения по поводу своего объединения. Эти принципы должны регулировать все остальные соглашения; они специфицируют виды социальной кооперации, которые могут возникнуть, и формы правления, которые могут быть установлены» [3, c. 26].

В-третьих, идеи контрактуализма предвосхитил не менее известный философ, экономист и общественный деятель, нобелевский лауреат Ф. Хайек.  В одной из своих поздних работ, «Право, законодательство и свобода», он переосмысливает идею естественного права в русле своей концепции рассеянного знания. Исходя из того, что знания отдельного человека всегда ограничены обстоятельствами его жизни, Ф. Хайек делает вывод о том, что право и исходные моральные нормы не могут быть преднамеренно созданы законодателем или авторитетом. Искусственно созданные нормы не могут эффективно регулировать разнородную деятельность людей, которые не связаны друг с другом. Поэтому люди испокон веков говорят о «естественном праве», которое никем не создается, а как бы открывается, складывается само собой в процессе взаимных уступок и формирования договоренностей (а законодатели и первые государи зачастую лишь защищают это право). Содержание таких норм «заключается в том, чтобы провести  границу действий, разрешенных для каждого человека, обозначив (вернее, применив правила к конкретным фактам, сделать их различимыми) совокупности объектов, распоряжаться которыми имеет право только данный человек, а все остальные такого права лишены» [7, с. 125]. Речь идет, безусловно, о правах собственности и морали (традициях) запретов, которая делает «злом» и «несправедливостью» кражу, грабеж, убийство, побои и т. д. Влияние идей Ф. Хайека на академический контрактуализм невелико, однако, они являются важными для более широкого движения, разделяющего ценности контрактуализма — для активистов и политических деятелей, связанных с классическим либерализмом и либертарианством.

Если Д. Бьюкенен, Д. Ролз и Ф. Хайек выразили основные положения контрактуализма, но никогда не ассоциировали себя с этим течением, то последующие мыслители идентифицируют себя с уже сложившейся школой. Поэтому о контрактуализме в собственном смысле слова (как о направлении в философии и этике, основанном на идеях договора, и осознающем себя в этой роли) можно говорить с 70-80-х годов прошлого столетия. Ключевыми фигурами для него являются Д. Готье и Т. Скэнлон, которые предложили альтернативные объяснения того, почему моральные правила и нормы должны быть основаны на исходной договоренности.

Контрактуализм в современной англо-американской этике является одной из наиболее «модных» и активно дискутируемых теорий. В 2011 году в свет вышла большая монография Н. Саутвуда «Контрактуализм и основания морали», в которой дается комплексный анализ всех наработок в этой области на текущий момент. Существуют многочисленные статьи, посвященные обсуждению отдельных аспектов теории (например, С. Маршалл, Д. Трэшера, Д. Брэнд-Балларда, Д. Дворкина), и каждый год появляются новые [см. 16, 20, 10, 13]. По контрактуализму защищены несколько докторских диссертаций В. Буффаччи, У. Бурсу, Ю. Сюиканненом и др. [см. 11, 12, 19]. В то же время, в России философия контрактуализма мало известна, основные источники еще не переведены на русский язык и только начинают постепенно обсуждаться академическим сообществом. Среди статей в журналах, входящих в РИНЦ, выделяются недавние работы Б.О. Соколова, Д.В. Усова, В.А. Чалого, которые носят скорее ознакомительный и просветительский характер (что совершенно необходимо на начальном уровне изучения контрактуализма) [см. 4, 5, 8].

Вместе с тем, необходимо отметить, что так называемая «континентальная философия» тоже выражает незначительный интерес к контарктуализму, на континенте своя этическая повестка дня. Можно назвать всего несколько философов и ученых за пределами англоговорящего мира, примыкающих к контрактуализму (выдвигающих схожие концепции), но приводить их к общему знаменателю было бы большой натяжкой. Так, очень созвучные идеи высказывает Ю. Хабермас со своим проектом «этики дискурса». По словам Ю. Хабермаса, этика дискурса покоится на особом трансцендентально-прагматическом принципе универсализуемости суждений — любая максима должна быть применима для всех людей. А проверить применимость для всех возможно лишь, предоставив каждому право голоса относительно себя; так принцип универсализуемости («принцип U») переходит в принцип включенности в дискурс («принцип D»). «На значимость могут претендовать только те нормы, которые получают (или могли бы  получить) одобрение со стороны всех заинтересованных лиц как участников практического дискурса» [6, с. 146]. Близость контрактуализму здесь очевидна, но Ю. Хабермас использует другой философский язык (язык постмодерна), апеллирует к другим авторитетам (К.-О. Апель, И. Кант), да и решает совсем другие теоретические задачи.

На каких проблемах сосредоточивает внимание современный контрактуализм, какие задачи для себя ставит? Как и любая другая школа этики, он нацелен на создание целостного представления о природе морали. Однако, заметной особенностью контрактуалистского подхода является обстоятельная постановка проблемы обоснования (или оправдания) морали. Обсуждаются главным образом вопросы, почему вообще существуют нормы, обязанности и нравственный долг, откуда они взялись и на чем основана их мотивирующая сила? То есть философы-контрактуалисты словно начинают этику с чистого листа, с самого начала. В такой методологической позиции есть свои достоинства и недостатки, но в любом случае результат получается довольно оригинальным.

Рассмотрим концепции двух наиболее значимых для контрактуализма теоретиков — Д. Готье и Т. Скэнлона. Сами они ассоциируют себя с двумя полярными точками зрения на сущность общественного договора, которые обозначились еще в эпоху Просвещения. Д. Готье примыкает к традиции, идущей от Т. Гоббса и Д. Локка, которая приписывает человеку эгоизм и своекорыстие, а мотивацией для присоединения к соглашению человеку служит рациональный экономический расчет. Т. Скэнлон, напротив, считает, что мы ограничиваем себя договором потому, что признаем ценность другого человека (а он равно признает нашу), ведь только в этом случает мораль получает силу долженствования. Очевидно, в своих рассуждения Т. Скэнлон наследует традиции И. Канта и Ж.-Ж. Руссо. Размежевание между «кантианством» и «гобсианством» столь велико, что Д. Готье, например, предпочитает использовать термин «контрактарианство» вместо «контрактуализм», чтобы его позиция ни в коем случае не была спутана с мнениями оппонентов. Впрочем, для стороннего наблюдателя это кажется не более, чем спором о словах.

Обращаясь к концепции Д. Готье, нельзя не заметить явной апелляции к модели homo economicus, хотя автор претендует на построение чистой этической теории. Он пишет: «Мы развиваем теорию морали. Наша задача обеспечить основания для оправдания нравственного поведения и его принципов, а не дать их объяснение» [14, с. 2]. Исходной предпосылкой является понимание нравственного поведения как разновидности рационального поведения. Д. Готье признает, что рациональное поведение может пониматься двояко: «Мы хотели бы отметить существенное различие между противоположными концепциями практической рациональности. Оно проявляется при рассмотрении рационального действия, когда дело касается интересов других людей. Сторонники максимизаторской концепции рациональности, которой мы и придерживаемся, настаивают на том, что в сущности ничего не меняется; рациональный человек все-таки стремится к наиболее полному удовлетворению своих интересов. С другой стороны, сторонники концепции, которую мы будем называть универсалистской концепцией рациональности, утверждают, что рациональность в удовлетворении интереса не связана с тем, чей это интерес. То есть рациональный человек стремится удовлетворить интересы всех» [14, с. 7].

Далее, исходя из экономического представления о человеке как рациональном максимизаторе полезности, Д. Готье реконструирует сразу несколько причин, по которым такой человек может добровольно и взаимно принять на себя обязанности по отношению к другим людям и поставить ограничения своим практическим интересам. Для этого он допускает чисто теоретическую ситуацию «до морали» (аналогичную «совершенной конкуренции»), которая может быть рассмотрена с точки зрения теории игр как ситуация торга всех со всеми. Никакой «завесы неведения» (как у Д. Ролза) или прочих дополнительных условий не предполагается, напротив, Д. Готье старается быть как можно более реалистичным в оценке людей и признает исходные различия в их способностях, силе и имуществе.

В исходной ситуации торга относительно правил поведения (1) сначала выдвигается правило «минимакса», минимизации максимальной доли каждого участника. (2) «Оно равнозначно требованию, чтобы наименьшая относительная выгода, измеряемая опять же пропорционально доле каждого, была настолько большой, насколько это возможно» [14, с. 14]. Иначе говоря, это правило «максимина», максимизации минимальной выгоды каждого. (3) Рациональные максимизаторы также неизбежно придут к необходимости ограничения стремления людей максимизировать функцию полезности. «Мы отличаем того, кто непосредственно предрасположен к максимизации удовлетворения своих интересов в конкретных поступках, которые он выбирает, от того, кто предрасположен следовать взаимовыгодным моральным ограничениям, которые обеспечены его ожиданием, что другие тоже будут им следовать. Второй является ограниченным максимизатором. Такие ограниченные максимизаторы, взаимодействующие друг с другом, получают от  этого сотрудничества преимущества, которые другим не доступны» [14, с. 15]. (4) Более конкретно моральные ограничения выражаются в том, что «запрещается улучшение чьего-либо положения посредством деятельности, ухудшающей положение кого-нибудь другого» [14, с. 16]. (5) Наконец, все предыдущие прото-моральные правила Д. Готье суммирует в идее непредвзятости, к которой так или иначе приходят все переговорщики, если они действительно хотят завершить переговоры ко взаимной выгоде. Эту идею он называет «архимедовой точкой опоры», приложение усилий к которой переворачивает мир морали [14, с. 16]. Таким образом, нормативное здание морали венчается принципом универсальности, беспристрастности, который совершенно самостоятельно по здравому размышлению принимает любой человек, рационально руководствующийся эгоистическим интересом.

Другой видный представитель контрактуализма, Т. Скэнлон, начинает с того, что в духе метаэтики Д.Э. Мура отвергает вопрос о содержании категорий добра и зла как метафизический. Не важно, что «на самом деле» является правильным или неправильным, об этом мы никогда не сможем знать достоверно. Все, с чем этика может иметь дело, это наши нравственные суждения и мотивация к поступкам. «Если мы сможем описать тот путь мысли, посредством которого мы приходим к суждениям о правильном и неправильном, и почему у нас имеются основания приписывать суждениям, полученным таким путем, то значение, которое обычно имеют моральные суждения, то мы, я полагаю, дадим также удовлетворительный ответ и на вопрос о сути правильного и неправильного» [18, с. 2]. Вопрос «что?» в контрактуалистской этике заменяется вопросом «как?» - это очень важный (хотя и спорный) методологический ход. Так вот, способом выработки моральных суждений, по Т. Скэнлону, является как раз выстраивание в мысли гипотетической ситуации договора между людьми. Мы ощущаем чувство долга потому, что предполагаем участие в исходном соглашении, в рамках которого мы добровольно возложили на себя некую обязанность. В противном случае долг оказывается навязанным и репрессивным ограничением.

Т. Скэнлон утверждает, что мы приходим к выводу о неправильности максимы поведения в том случае, когда не можем оправдать ее перед лицом других людей, как если бы «мы так не договоривались». Именно мысль о других (возможно, об их неодобрении, санкциях или наказании) останавливает нас при попытке совершения дурного поступка. Суждения морали — это «суждения о том, что было бы разрешено в соответствии с принципами, которые на разумном основании не смог бы отвергнуть ни один человек, занятый выбором общих принципов поведения, которые никто в подобной ситуации не смог бы отвергнуть» [18, с. 4]. За несколько тяжеловесной формулировкой скрывается простая мысль — правильно то действие, которое одобрил бы в подобной ситуации любой другой человек. В действительности, определить позитивное содержание правильных поступков таким способом невероятно сложно. Кто знает, что одобрил бы случайный и незнакомый мне житель Земли? Кто поручится, что его выбор одобрил бы я? Поэтому, Т. Скэнлон предпочитает отрицательную формулировку контрактуалистского принципа, говорящую не о том, что разрешено, а о том, что запрещено: «Действие неправильно если, и только если, оно не может быть оправдано перед другими на основании того, что они не могут разумно отвергать» [18, с. 4].

Ядро контрактуализма Т. Скэнлона — это признание ценности другого. Именно оно составляет содержание молчаливых и невидимых договоренностей, которые скрываются за моральными нормами. Нравственный человек действует «как если бы» мы договорились уважать друг друга. Не важно, имеет ли каждый из нас непреходящую моральную ценность в метафизическом смысле слова, — в практической деятельности и мотивации нравственного поведения ценность признается реальной. Аналогия договора хорошо помогает понять, как такое возможно. К примеру, возьмем хотя бы трудовой договор, в нем работодатель и работник фиксируют свои права и обязанности; для юридической силы договора, как и для самих сторон, не важно, на самом ли деле работодатель обладает определенными обязанностями перед работником как субстанция атрибутами, главное, что такие обязанности признаются сторонами, и работодатель обеспечивает работника зарплатой, рабочим местом, социальными гарантиями и т.д.

По видимому, контрактуализм Т. Скэнлона имеет гораздо больше общего с идеями немецкой классической философии, чем с теорией общественного договора (как мы ее себе представляем со времен Т. Гоббса). Его главная идея о  том, как определить правильность морального суждения, оказывается переформулированным категорическим императивом И. Канта. С одной стороны, это обстоятельство огорчает, а, с другой, ведь это не так плохо, что содержание этики веками остается неизменным. Т. Скэнлон предложил процедуралистский язык разговора об универсальном моральном законе:  говорить высокопарными кантианскими терминами мы уже не можем, а контрактуализм выразил ту же мысль более ясно и современно. Также нельзя не заметить, что его концепция морали как согласия и признания ценности другого, отсылает к гегелевской диалектике раба и господина. Борьба за признание у Г. Гегеля также заканчивается в итоге гражданским состоянием, уравнивающим шансы и ценность самосознаний. Все эти факты свидетельствуют о том, что контрактуализм Т. Скэнлона встроен в контекст мировой философии (а не только англо-саксонской традиции), направлен на решение глубоких этических проблем и, вероятно, еще будет оценен по достоинству академическим сообществом разных стран.

Резюмируя динамику развития и основные направления современного контрактуализма, можно выделить несколько черт, характерных для него.

1. Когнитивизм. Теоретики контрактуализма по умолчанию предполагают, что познание смысла моральной нормативности возможно, а люди в своем нравственном поведении опираются на некоторые знания о нормах. В этом смысле они являются оптимистами этического познания и следуют традиции Д.Э. Мура и У.Д. Росса. Не менее важное место в договорных концепциях занимает понятие рациональности, которое, хотя и трактуется по-разному, но в том или ином виде присутствует всегда. Иррациональное поведение разрушает любые договоренности, а полное отсутствие рациональности у субъекта подорвало бы саму возможность заключать договора. Поэтому, для контрактуализма иррациональное поведение лежит по ту сторону добра и зла. Такая позиция, безусловно, имеет ряд ограничений: из обсуждения исключаются иррациональные по сути любовь, самопожертвование, сострадание, без которых сложно представить мир морали.
2. Метаэтическая установка. Контрактуалисты не предлагают никакой нормативной этики как свода норм поведения и не занимаются описанием норм, то есть этикой дескриптивной. Вслед за многими англо-американскими философами, они как бы выносят содержание этики за скобки и задаются вопросом, почему это так, а не иначе. В отличие от чистой метаэтики, занимающейся языком этики и морали, контрактуализм обращается к проблеме обоснованности моральных суждений, то есть идет даже несколько дальше. Главной задачей становится оправдание морали. Если метаэтика отвечает на вопрос, в чем специфика нормативных суждений, то контрактуализм рассматривает еще и то, почему мы признаем эти суждения правильными и следуем им. В общем-то, это все еще метаэтика (в смысле философствования поднявшегося над этикой, за ее пределы), но без зацикленности на языке и логике, которая была свойственна более ранним метаэтикам-неопозитивистам.
3. Отрицательная модель нормативности. Речь идет о том, что контрактуализм не дает никаких позитивных правил хорошей жизни, которым можно было бы следовать. Более того, он даже не способен выстроить метаэтическое оправдание таких норм на основе идеи договора. Если вы ищете в контрактуализме вдохновения и руководства к действию, то он вас разочарует. Все, что может дать контрактуализм — это рационализацию моральных запретов и ограничений (типа, осуждения насилия, грабежа и убийства), которые задают каркас безопасного общества и минимальный уровень нравственности. Он все расскажет нам о том, что именно нельзя делать и почему, но обойдет молчанием кантовский вопрос о том, что же все-таки делать должно. В этом отношении нонкогнитивистская этика добродетелей (вдохновленная Аристотелем и А. Макинтайром), также активно развивающаяся на западе, предстает в более выгодном свете. Но, с другой стороны, возможно, контрактуализму еще предстоит в будущем развить свое учение о добродетели, и нам остается лишь немного подождать.
4. Взаимодействие с социальными науками. Яркой особенностью контрактуализма является включенность в контекст социального и гуманитарного познания. Активно используются данные экономики, математической теории игр, правоведения, политологии и социологии. Все это позволяет контрактуализму набирать популярность и вести экспансию в среде ученых, предоставляя им готовые решения сложных проблем, которые не могут быть решены инструментарием частных наук. Причем немаловажно, что теории философов-контрактуалистов «говорят» с учеными на их же языке, не вдаваясь в специфическую терминологию и абстракции. Это преимущество также дает контрактуализму возможность быть практически применимым.

Таким образом, на вопрос, что такое контрактуализм, можно дать простой ответ — это одно из направлений в современной этике, основанное на идее договора. Но это будет лишь часть правды, потому что контрактуализм по-новому ставит фундаментальные вопросы этики, а ключевая идея контракта и согласия здесь не всегда означает то же самое, что в юриспруденции или даже философской теории общественного договора. Вернее будет сказать, что контрактуализм является полноценной школой в этике, опирающейся на собственное видение морали как результата добровольного согласия. Она тесно связана с определенной историко-философской традицией, но в настоящее время завоевывает самостоятельный статус, и, видимо, будет сохранять актуальность довольно длительное время.

Список литературы:

1. Бьюкенен Д., Таллок Г. Расчёт согласия. Логические основания конституционной демократии // Бьюкенен Д. Сочинения. М.: Таурус Альфа, 1997. С.  33-206.
2. Макинтайр А. После добродетели: Исследования теории морали. – М.: Академический проект; Екатеринбург: Деловая книга, 2000.
3. Ролз Д. Теория справедливости. – Новосибирск: Изд-во НГУ, 1995.
4. Соколов Б.О. Индивидуальная рациональность и коллективные нормы // Журнал политической философии и социологии политики «Полития. Анализ. Хроника. Прогноз». – № 3 (74). – 2014. C. 30-44.
5. Усов Д.В. Этика ответственности К.-О. Апеля в ландшафтах контрактуализма // Антропологические измерения философских исследований. – №7. – 2015. С. 140-150.
6. Хабермас Ю. Этика дискурса: замечания к программе обоснования // Хабермас Ю. Моральное сознание и коммуникативное действие. – СПб.: Наука, 2001. С. 67-172
7. Хайек Ф. Право, законодательство и свобода. – М.: ИРИСЭН, 2006.
8. Чалый В.А. Значение теорий общественного договора для развития политической философии в России // Вестник Балтийского федерального университета им. И. Канта. – № 12. – 2011. С. 130-142.
9. Эпикур. Главные мысли // Тит Лукреций Кар. О природе вещей. – М.: Художественная литература, 1983. С. 319-324.
10. Brand‐Ballard J. Contractualism and Deontic Restrictions. Ethics, 2004, 114 (2), pp. 269-300.
11. Buffachi V. Reasonable Agreement: A Contractualist Political Theory. PhD thesis. London: London School of Economics, 1994.
12. Burcu U.E. Contractarianism and Coherence with Moral Judgments: Rawls and Scanlon on Theory Evaluation. Dissertation. Pittsburgh: University of Pittsburgh, 2000.
13. Dworkin G. Contractualism and the Normativity of Principles. Ethics, 2002, 112 (3), pp. 471-482.
14. Gauthier D. Morals by Agreement. Oxford: Oxford University Press, 1986.
15. Harsanyi J.C. Rational behavior and bargaining equilibrium in games and social institutions. Cambridge: Cambridge University Press, 1986.
16. Marshall S.  Scanlon and Reasons, in Scanlon and Contractualism, Matt Matravers (ed.). London: Frank Kass, 2003. pp. 13-32.
17. Southwood N. Contractualism and the Foundations of Morality. Oxford: Oxford University Press, 2011.
18. Scanlon T. What We Owe To Each Other. Cambridge, London: Harvard University Press, 1998.
19. Suikannen J. Ethics of Justification A Defence of Contractualism. Helsinki: University of Helsinki, 2007.
20. Thrasher J. Reconciling Justice and Pleasure in Epicurean Contractarianism. Ethical Theory and Moral Practice, 2012, 16 (2), pp. 423-436.

References:

1. Buchanan J., Tullock G. The Calculus of Consent: Logical Foundations of Constitutional Democracy, in Buchanan J. Selected Works. Moscow: Taurus Alfa, 1997. pp.  33-206. (In Russian).
2. MacIntyre A. After Virtue: A Study in Moral Theory. Moscow: Academic Project; Ekaterinburg: Business Book, 2000. (In Russian).
3. Rawls J. A Theory of Justice. Novosibirsk: NSU Publishing, 1995. (In Russian).
4. Sokolov B.O. Individual Rationality and Collective Norms. Journal of Political Philosophy and Sociology of Politics «Politia. Analysis. Chronicle. Prognosis». 2014, № 3 (74), pp. 30-44. (In Russian).
5. Usov D.V. Apel's Ethics of Responsibility on Landscape of Contractualism. Anthropological Dimensions of Studies in Philosophy, 2015, №7, pp. 140-150. (In Russian).
6. Habermas J. Discourse Ethics: Notes on a Program of Philosophical Justification, in Habermas J. Moral Consciousness and Communicative Action. Saint-Petersburg: Science, 2001. pp. 67-172. (In Russian).
7. Hayek F. Law, Legislation and Liberty. Moscow: IRISEN, 2006. (In Russian).
8. Chaly V.A. Value of Theories of Social Contract for the Development of Political Philosophy in Russia. Kant Baltic Federal University Bulletin, 2011, № 12, pp. 130-142. (In Russian).
9. Epicurus. Principal Doctrines, in Lucretius Carus Titus On the Nature of the Universe. Moscow: Artistic Literature, 1983. pp. 319-324. (In Russian).
10. Brand‐Ballard J. Contractualism and Deontic Restrictions. Ethics, 2004, 114 (2), pp. 269-300.
11. Buffachi V. Reasonable Agreement: A Contractualist Political Theory. PhD thesis. London: London School of Economics, 1994.
12. Burcu U.E. Contractarianism and Coherence with Moral Judgments: Rawls and Scanlon on Theory Evaluation. Dissertation. Pittsburgh: University of Pittsburgh, 2000.
13. Dworkin G. Contractualism and the Normativity of Principles. Ethics, 2002, 112 (3), pp. 471-482.
14. Gauthier D. Morals by Agreement. Oxford: Oxford University Press, 1986.
15. Harsanyi J.C. Rational behavior and bargaining equilibrium in games and social institutions. Cambridge: Cambridge University Press, 1986.
16. Marshall S.  Scanlon and Reasons, in Scanlon and Contractualism, Matt Matravers (ed.). London: Frank Kass, 2003. pp. 13-32.
17. Southwood N. Contractualism and the Foundations of Morality. Oxford: Oxford University Press, 2011.
18. Scanlon T. What We Owe To Each Other. Cambridge, London: Harvard University Press, 1998.
19. Suikannen J. Ethics of Justification A Defence of Contractualism. Helsinki: University of Helsinki, 2007.
20. Thrasher J. Reconciling Justice and Pleasure in Epicurean Contractarianism. Ethical Theory and Moral Practice, 2012, 16 (2), pp. 423-436.

Дополнительные сведения об авторах