ОБРАЗ ЖИЗНИ СОВЕРШЕННОМУДРОГО В ТРАКТАТЕ «ДАО ДЭ ЦЗИН»: ИРОНИЧЕСКИЙ АСПЕКТ Черданцева И.В., Сапега Е.С.

УДК 1(091)

ОБРАЗ ЖИЗНИ СОВЕРШЕННОМУДРОГО В ТРАКТАТЕ «ДАО ДЭ ЦЗИН»: ИРОНИЧЕСКИЙ АСПЕКТ

Черданцева И.В., Сапега Е.С.

Федеральное государственное бюджетное образовательное учреждение высшего профессионального образования «Алтайский государственный университет».

Адрес: 656049, Россия, г. Барнаул, пр-т Ленина, 61а

Заведующий кафедрой философии и политологии, доктор философских наук

Федеральное государственное бюджетное образовательное учреждение высшего профессионального образования «Алтайский государственный университет».

Адрес: 656049, Россия, г. Барнаул, пр-т Ленина, 61а

Магистрант I курса по направлению «Философия» Алтайского государственного университета

Трактат «Дао Дэ цзин» является одним из величайших достижений философской мысли древнего Китая, не потерявшим своего значения и в наши дни. Интересно, что одна из составляющих этого величия определяется так называемым «практическим измерением» содержания данного трактата, выражающим себя в представлении образа жизни мудреца.

 Для большинства философских концепций востока характерно обращение к известной философской триаде – правильной речи, правильному действию и правильному образу жизни. Несмотря на то, что впервые эта тройственная структура была сформулирована в учении Будды в правилах Благородного Восьмеричного Пути, даосизм также не чужд соблюдению внутри своего учения этих трех обозначенных ориентиров.

         Хотя обучению правильной речи, задающей поиски корректного определения Дао и его свойств, посвящено довольно много глав «Дао Дэ цзина», не меньшее число его глав имеют прямое отношение к наставлениям, направленным на формирование установок правильного действия и правильного образа жизни. При этом как главы «о правильной речи», так и главы «о правильном поведении» и «правильном образе жизни» пронизаны ироническими смыслами.

Человек, поступающий в своей жизни в соответствии с теми советами, которые изложены в трактате, следует принципу у вэй или недеяния, который подразумевает под собой естественное невмешательство в поток бытия, воздержание от действия по изменению природы вещей. В этом действии человек должен быть подобен природе Дао, которая также действует, бездействуя, сообщая всем вещам их естественное течение без приложения воли или сопутствия страстей. Под принципом у вэй подразумевается необходимость стремления сделать каждое действие лишенным слишком сильной ориентации на ожидаемую выгоду и конкретный итог, или формирование внимания к самому процессу осуществления любого действия без привязанности к получаемым результатам. Философ, по мнению даосских мыслителей, должен быть естественен и следовать своей собственной природе, которая, в свою очередь, является единой с Дао. «Совершенный мудрец пребывает в делах недеяния, не прибегая к словам, он осуществляет учение» [1, с. 204]. Покой, воздержание от вмешательства в суету, изменение видения повседневных вещей, вызывающих волнение и замешательство у обыкновенного человека, достигаются даосом в том числе с помощью иронического метода мышления [2].

Ирония помогает «вскрыть», ясно обозначить отсутствие ценности в тех вещах и событиях, которым принято сообщать ценность и, напротив, возвысить то, что традиционно считается безусловно доступным и оттого не обладающим сколько-нибудь значимым содержанием. Именно ирония, скрытый в ней элемент сомнения, таким образом, позволяет увидеть настоящее положение вещей, избавившись от ложного умовосприятия, ложного понимания реальности.

«Дао Дэ Цзин», вопреки распространенному мнению, является руководством не только на пути к окончательному отрешению от земной суеты, но и руководством на пути к достижению материально значимого блага, всегда имевшего и имеющего вес на территории Китая.  Описанные методы иронического мышления помогают не только в продвижении внутри состояний медитации и в монашеском быте, но и в достижении общественно полезных результатов, напрямую относящихся к процветанию государства. Так, например, ироничным отношением в трактате пронизано восприятие многих элементов китайской культуры, традиционно крайне важных для пространства северного Китая – письменности, государственного устройства, бюрократии, отношений между государем и подданными, чиновничества, многоступенчатого образования. Уважительное с точки зрения невмешательства в уже установившийся поток вещей, но вместе с тем пренебрежительное с точки зрения доступной мудрецу ясности отношение к предельно рациональным элементам китайской культуры также в некоторой степени является проявлением иронии в формировании предписываемого даосизмом образа жизни.

Именно такое поведение рекомендуется любому, желающему осуществлять власть на территории Поднебесной. «Всегда стремится он [совершенномудрый, который управляет], чтоб у народа не было ни знаний, ни желаний, а знающие действовать не смели» [1, с. 205]. В словах, звучащих на первый взгляд иронически и абсурдно, на деле подразумевается даосская максима правильного поведения, направленная, как и в учении Будды, на искоренение ситуаций, ведущих к негативному повороту в следовании Пути. Тут же вспоминается и центральный принцип у вэй – «Творит недеяние он, но нет на свете ничего, не приведенного им в порядок» [1, с. 206]. Правитель должен быть лишен личных интересов или желаний, поскольку любой истинный интерес – это только интерес, согласный с естественным ходом Пути, который не может быть индивидуализирован, персонализирован. Любое же поведение, направленное на удовлетворение стремлений своей ложной самости, напротив, приводит человека к действиям во вред себе самому. Это правило фиксируется в трактате в формате иронического вопроса: «И уж не потому ли это, что лишен он личных интересов, он как раз и может всегда и полностью блюсти свой [истинный] личный интерес?» [1, с. 207].

Парадоксальными, ироничными изображены в «Дао Дэ Цзин» достоинства совершенного мудреца. Для их правильного прочтения прежде необходимо освободить разум от прямолинейного понимания афоризмов и выражений, с чем также работает иронический метод. Двадцать вторая глава «Дао Дэ Цзина» повествует: «Совершенномудрый не поглощен сам собой и поэтому умственно просветлен. Он не превозносит сам себя и потому прославлен. Он сам ни на кого не нападает и поэтому совершает подвиги. Он не занимается самовосхвалением и поэтому долговечен. Ведь поскольку он не враждует ни с кем, с ним также никто не враждует» [1, с. 216]. В отрывке подразумевается ориентированность посвященного на внимание к себе как к подобию Дао, а вовсе не обособленной единичности, а также гармоничное, не стремящееся к повышенной интенсивности или результативности ведение дел. Предпочтительным видом действия, таким образом, является сохранение текущего положения дел в своей неизменности, поскольку именно естественному течению вещей, а не человеку, известно то, каким наилучшим способом продолжать свое развитие. Навязывание же того пути развития, которое угодно человеку, но не является синхронным с естественным ритмом природы Дао, ведет только к краху и гибели: «Если кто-либо возжелает овладеть Поднебесной, то я знаю, что он не возьмет ее. Поднебесная – божественный сосуд, и нельзя воздействовать на нее. Воздействующий на не потерпит поражение, и хватающий ее потеряет ее» [1, с. 221] .

Внутренний ритм реализации политических преобразований также, по мнению Лао-цзы, должен быть особым, согласным с темпом естественного следования течению Пути. Любое превышение известного числа ресурсов, данных человеку или людскому сообществу изначально, «от природы», ведет к скорой гибели. «Не лучше ли ослабить натянутую тетиву, чем вечно напрягать её? И даже если бесконечно точить клинок, надолго сохранить остроту его, пожалуй, не удастся» [1, с. 207]. В этой строке угадывается ирония, метафоричное высказывание автора трактата о ремесле войны и военных действиях, которыми был одержим древний Китай практически во все время своего исторического существования. Слишком большое усердие также вредно и ведет к быстрому упадку: «Ураган не свирепствует целое утро, ливень не льет весь день напролет» [1, с. 216]. Равно также безрезультатны и губительны практически любые слишком интенсивные меры, слишком большая одержимость одной определенной целью, слишком большая воинственность, а также не знающее меры стремление к таким благам, как слава и почести. Двадцать четвертая глава Дао Дэ Цзин уточняет: «Стоящий на кончиках пальцев долго не простоит. Превозносящий сам себя не будет подлинно прославлен. Нападающему на всех не дано свершить великий подвиг. Самовосхваляющийся не станет долговечным» [1, с. 217].  В завершающих главах трактата этот принцип и вовсе сформулирован предельно конкретно: «Кто теряет Дао – тот погибнет рано» [1, с. 221].

Отношение даосского правителя к подданным кажется не менее абсурдным для обывателя. Совершенномудрый властитель, узнавший то, что истинной ценностью обладает лишь Дао, не может смотреть на бытовую повседневную жизнь страны иначе, как на незначительную суету, и не должен вносить насильственные изменения в ход людских дел. Любая слишком явная реакция подвергается в «Дао Дэ Цзин» ироническому сомнению, поскольку является более интенсивной, чем следовало бы, если избрать за ориентир естественное течение ритма Дао. В семнадцатой главе трактата уточняется: «О высочайшем правителе все подданные знают лишь одно: он есть. Ему уступит тот, кого народ любит и хвалит. Но еще ниже тот, кого народ боится. Но хуже всех такой монарх, которого в народе презирают» [1, с. 213].

Таким образом, правитель или политик, усвоивший ироническое отношение к вещам и явлениям окружающего его мира, осознавший истинное соотношение относительной ценности материальных благ через чувство абсурда, получает в «Дао Дэ Цзине» руководство по правлению землями и народом, осуществляемое в соответствии с Дао, а, следовательно, обреченное на долговечность.  Именно длительность сохранения бытия того или иного феномена традиционно является в Китае показателем его созвучия (или, напротив, разлада) гармонии Дао. Если совершенномудрый монах будет искать физического бессмертия, то продолжающий жить в миру последователь даосизма представит своим идеалом как можно более долгое нахождение у власти как персонально себя, так и своей собственной династии, в которой персональное ввиду смены поколений имеет свойство сглаживаться в общей цепи рода. «Если князья и цари умеют блюсти порядок Дао, то все сущее будет долго изменяться само по себе» [1, с. 225].

Но не только правителю, но и обычному человеку трактатом рекомендуется пересмотреть шкалу традиционных ценностей повседневной жизни, относясь к ней иронически, мысленно обнаруживая в этом акте всю её просвечивающую несостоятельность. Так, например, даосские мудрецы рекомендуют всем людям страшиться не только позора, но и почета. Интересно, что постулируемая точка зрения находится в остром и прямом конфликте с конфуцианством, утверждающим обратное. Ироническим, изначально сомневающимся в общепринятом позитивном взгляде на эти явления, выглядит и взгляд философа-даоса на любую материальную ценность или благополучие. Их место указано в трактате однозначно: «Богатство, почести и слава сгинут прочь, истлеет тело – вот небесное Дао, вот Путь» [1, с. 207]. Даже если рождение человека в состоятельной семье было предопределено, вставший на путь учения должен мысленно отказаться от увлечения такого рода вещами: «Хотя бывает так, что он живет средь роскоши и блеска, он непременно выше их и их не замечает» [1, с. 218].

Подводя итоги, можно сделать вывод о том, что ирония в пространстве трактата «Дао Дэ Цзин» становится выражением философского сомнения, разрешение которого определяет и выявляет желательность или нежелательность того или иного действия, той или иной составляющей правильного образа жизни. Ироническое отношение к событиям или предметам, обладающим общепринятой ценностью, но не имеющим истинной значимости в свете Дао, помогает достичь рекомендуемого образа жизни, ориентированного на следование Пути.

Библиографический список

1. Торчинов, Е.А. Даосизм. «Дао Дэ цзин». / Торчинов Е.А. – СПб: «Азбука-классика»; «Петербургское Востоковедение», 2004. – 256 с.
2. Черданцева, И.В. Ирония: от метода философствования к концепту «я-философ-ироник»: монография. / Черданцева И.В. – Барнаул: Изд-во Алт. ун-та, 2006. – 312 с.